Короткие рассказы, притчи и истории

[Lilac]

Мой друг открыл ящик комода своей жены и достал пакетик, завернутый в шелковую бумагу. Это был не просто какой-то пакетик, а пакетик с бельем. Он выбросил пакетик и взглянул на шелк и кружева. "Это я купил ей, когда мы были в первый раз в Нью-Йорке. Это было 8 или 9 лет назад. Она никогда его не носила. Она хотела сохранить его для особого случая. И сейчас, я думаю, пришел тот момент". Он подошел к кровати и положил белье к другим вещам, взятым из похоронного бюро. Его жена умерла. Когда он повернулся ко мне, он сказал: «Ничего не сохраняй для особенного случая; каждый день, который ты проживаешь, это особенный случай». Я все еще думаю над этими словами...они изменили мою жизнь. Сегодня я больше читаю и меньше навожу порядки. Я усаживаюсь на веранде и наслаждаюсь видом, не обращая внимания на сорняк в саду. Я провожу больше времени со своей семьей и друзьями, и меньше на работе. Я понял, что жизнь- собрание опыта, который стоит ценить... И сейчас я больше ничего не сохраняю: я каждый день пользуюсь своими хрустальными бокалами. Если надо, я одеваю свой новый пиджак, чтобы пойти в супермаркет. Также мои любимые духи я использую, когда хочу, вместо того, чтобы наносить их только по праздникам.
Предложения, например "Однажды..." или "В один из дней", изгнаны из моего словаря. Если это того стоит, я хочу видеть, слышать и делать вещи сейчас и здесь. Я не совсем уверен, что сделала бы жена моего друга, если бы она знала, что ее не будет завтра (завтра, часто так легко воспринимается). Я думаю что она позвонила бы семье и близким друзьям. Может, она позвонила бы паре старых друзей, чтобы помириться или извиниться за старые ссоры. Мне очень нравится мысль, что она пошла бы в китайский ресторан (ее кухня). Это мелкие несовершенные дела, которые мешали бы мне, если бы я знал, что мои дни сочтены. Меня бы раздражало, если бы я не увидел друзей, с которыми я в один из таких дней должен был связаться. Раздражало бы, если бы я не написал письма, которые хотел написать в один из этих дней. Раздражало, если бы я не так часто говорил своим близким, как я их сильно люблю. Сейчас я не упускаю, не откладываю, не сохраняю ничего того, что могло бы принести в нашу жизнь радость и улыбку. Я говорю себе, что каждый день, каждый час, как и каждая минута - что-то особенное...

[Дыхание весны]

О, боже!!!!!!1Это восхетительно!!!!!!!!!!!!!

[Лёлик]

Ласка

С возрастом отвыкаешь от ласки. Казалось бы, еще каких-то десять лет назад тебя баловали, как лелеемое дитя, и ласки было столько, что она была в тягость. Но количество солнечных дней в твоем календаре уменьшается год от года, и целые недели без ласки, ты стараешься их не замечать, не находя в себе сил мириться с поражением. И у крошечных жестов близости теперь совсем другой вкус и совсем другой вес. Лежа рядом с ним, ты чувствуешь источаемое им тепло так по-особенному, по-щенячьи, всей шкурой, мягким коричневым животом, в котором осторожно ворочается нежность. Он прижимается прикрытыми веками к кончику твоего носа, гладкому и холодному, как речная галька, и ты замираешь, задержав дыхание. Это доступно вам, пока еще доступно, пока вы в этом теле и можете прикасаться друг к другу тысячами чудесных способов, говорить, минуя слова, дарить ласку, не уставая. Но что за странная скупость - не мелочная и расчетливая, а естественная, идущая откуда-то из позвоночника, - так умирающие экономят силы, как вы экономите ласку, бесплатное, экологически чистое продолжение чего-то внутри вас, чего-то такого, что склеивает тебя и его изнанка к изнанке. Ты все ищешь, все ждешь возможности подключиться куда-то к нему под ключицу, так чтоб через пуповину, по общей кровеносной системе, перекачивать терабайты нежности туда и обратно, ищешь и не можешь найти порт. Вы ни разу не накрылись с головой одеялом, чтобы в жаркой духоте перецеловать друг другу все пальцы, вы не играли в игры, вы презрели прелюдии, всё это было давно и с другими, все взбитые сливки слизаны, и выпит горячий шоколад, и теперь только сухие, трезвые блокадные пайки: вы неоправданно жестоки к самим себе.

© Copyright: Анна Ривелотэ

[Лёлик]

Звёздный веер, серебряный дым...

Классно пишет, я зачитываюсь.. И не только прозу..

Всё утро в голове у меня вертится одна и та же строчка - не могу избавиться: "Звёздный веер, серебряный дым..." Как там дальше? Та-ра-ра-ра куда-то летим? Не помню. Странные стихи. Какой-то звёздный веер. Может быть вечер? Или ветер? Было бы понятнее. Откуда это?

Звонит телефон. Спокойно, не торопясь я снимаю трубку. Я не сомневаюсь, что это ты.

- Это я, - говоришь ты.
- Здравствуй, моя радость, - откликаюсь я.
Ты меня настолько ещё не знаешь, что принимаешь мою приветливость за чистую монету.
- Что делаешь?
У тебя отличное настроение.
- Через минуту выхожу из дома, - говорю я журчащим, как горный родник, голосом.
- Далеко?
- Смотря откуда считать, - простодушно отвечаю я. - От тебя - далеко невероятно. Как от земли до звёзд.
Ты спотыкаешься на полуслове: где-то совсем рядом пророкотали - или тебе показалось? - первые раскаты надвигающейся грозы.

Если бы ты позвонил сразу же, как только я вернулась домой после той невероятной нашей прогулки, после тёмного парка, парящего над пропастью рядом со звёздами, после моего почти обморока, когда случайно (или неслучайно?) ты положил руку мне на плечо.. Если бы ты позвонил тогда - я на твой бесхитростный вопрос "Что делаешь?" ответила бы: "Люблю. Тебя." Хотя ни о чём таком между нами ещё не было сказано ни слова. Если бы ты позвонил на следующий день - я на тот же самый вопрос ответила бы: "Жду твоего звонка" - и до позднего вечера это был бы честный ответ. Но ты позвонил только сегодня, спустя четыре дня, и я с трудом удержалась, чтобы не ответить, причём тоже абсолютно честно:"Что делаю? Избавляюсь от тебя! Отколупываю свою душу от твоей, к которой она так необъяснимо быстро прилепилась, хотя не было на то у неё никаких оснований и доказательство тому - именно эти четыре дня, когда она - глупая моя душа, в полных потёмках парила между небом и землёй не зная, на каком она свете и ожидая какого-нибудь опознавательного знака: лучше всего - телефонного звонка. Но сейчас, спустя четыре дня, моя душа уже знает на каком она свете: на том же самом - бесцветном и бессмысленном, не оставляющем никаких надежд. А операция по отколупыванию души оказалась хоть и болезненной, но всё таки терпимой, потому что не успела душа, слава Богу, за столь недолгое время прилепиться намертво, когда оторваться можно только с мясом и кровью. И сейчас, когда ты звонишь - операция эта уже заканчивается, причём с благоприятным врачебным прогнозом."

- Ты на меня за что-то сердишься? - спрашиваешь ты и я улавливаю в твоём голосе лёгкую тревогу. Больше всего в этой фразе меня бесят слова "за что-то" и я реагирую на них как бык на красную тряпку. Есть, конечно, великий соблазн заорать в трубку: "Да! Да!!! Сержусь! Нет, не сержусь, а бешусь! Нет, не бешусь, а готова тебя убить!" - и, всхлипывая и путаясь в словах, рассказать тебе про это "что-то", про эти четыре дня.. Как мне удалось их прожить лишь потому, что я жила крошечными отрезками:сначала ждала десяти часов, убеждая себя, что ты позвонишь не раньше десяти.. Ведь у тебя нет телефона, а в десять (ты говорил) тебе нужно быть в банке, значит ты выйдешь из дома.. Потом я уговаривала себя, что в банке очередь и только поэтому - вот уже одиннадцать - а звонка всё нет... Так я доживала до двенадцати, а потом - до двух, когда у тебя начинался английский и можно было успокоиться на целый два часа - до четырёх, пребывая в полной уверенности, что уж после четырёх ты позвонишь обязательно..

- Я - сержусь? - изумляюсь я. - За что, моя радость, я могу на тебя сердиться?
- Кто тебя знает! - говоришь ты с облегчением. - Просто мне показалось..
Я слушаю твой голос и тихо радуюсь, что ты никогда не узнаешь, что вчера на рынке ни с того ни с сего меня пронзила острая игла предчувствия, что сейчас, сию минуту - я тебя встречу, точно также как однажды ночью мы с тобой не сговариваясь, в одно и то же время пошли друг другу навстречу из разных концов города и не встретились лишь потому, что ты прошёл мимо меня по соседней улице..
Я бесконечно долго бродила по рынку: покупала яблоки, капусту, салат и даже не смотрела по сторонам - так была я уверена, что ты сам увидишь меня и окликнешь.. Но, покупая морковку, я уже поняла, что тебя на рынке нет и что нет на свете никакой магии, которая была ещё минуту назад и в ту душную ночь, когда мы шли навстречу друг другу.. И нет тайны, которая скрывалась во мраке парка, плывущего среди звёзд.
"Звёздный веер, серебряный дым.. На качелях мы в небо летим.." Да-да, на качелях мы в небо летим! Вспомнила!

- Когда ты вернёшься? - неосторожно спрашиваешь ты.
- Никогда, - говорю я. - Через сто лет.
Ты неуверенно смеёшься. Я тоже смеюсь.
- Я думал, мы опять погуляем...
- Погуляем, отчего же не погулять?
- Когда? Через сто лет? Слишком долгий срок...
Мне хочется объяснить тебе, что иногда и четыре дня не короче, чем сто лет, потому что через четрые дня всё становится также невозможно как через сто лет. Но я твёрдо решила не выяснять отношений, тем более таких, которые кончились, не начавшись..
- Минута прошла, мне нужно идти..
Я стараюсь, чтобы голос не сорвался и не выдал меня: что мне никуда не нужно идти, что уже четыре дня мне ничего не нужно, кроме этого разговора.. Но ты, видимо, чувствуешь что-то неладное и спрашиваешь с лёгкой тревогой:
- Что-нибудь случилось?
Я качаю головой, забыв, что ты за несколько километров от меня, что ты меня не видишь.. И ты повторяешь уже слегка раздражённым голосом:
- Что случилось? Когда?
"Давно! - мысленно кричу я в ответ. - Очень давно! Когда Господь сотворил мужчину и женщину. Когда все имеющиеся у него в наличии пряности: тонкость, интуицию, фантазию - он, не рассчитав, сыпанул в женщину, а для мужчины уже ничего не осталось.. Так, какие-то жалкие крохи, благодаря которым нам всё-таки удаётся делать вид, будто мы говорим на одном языке и называть абсолютно разные вещи одинаковым именем. А иногда - редко, может быть раз в жизни, выйти среди ночи из дома и пойти навстречу друг другу.."

- Я в чём-то виноват? - настаиваешь ты, поскольку я молчу.
"Нет, ты ни в чём не виноват, - думаю я с такой яростью, что пугаюсь: не говорю ли, не кричу ли это вслух! Нет, я по-прежнему молчу.. - Ты не виноват, как не виноваты собаки, что не умеют мяукать, а только лают. Ты не виноват, что у нас и у вас, как недавно выяснили учёные, на одни и те же раздржители реагируют разные полушария мозга. Ты не виноват. Существуют объективные причины твоего идиотского исчезновения! Но мне-то что.. Что мне за дело до объективных причин, если за эти четыре дня я одна, без тебя, прошла все ступеньки лестницы, по которой мы должны были идти вместе и путь этот был рассчитан на долгие годы.. Ты где-то замешкался: ты просто отвлёкся, отвёл глаза, а я за это время прожила целую жизнь, в которой было всё: и первые тревожные волны накатывающей любви, и надежда, и чёрный водоворот страсти, пожирающей разум, а потом - обида и разочарование, и, наконец, - отчуждение и равнодушие.."
- Почему ты молчишь? - расстроенным голосом говоришь ты. - Давай увидимся, я должен тебе многое сказать..
- Ну что ты мне можешь сказать такого, чего я ещё не знаю, чего я ни разу не слышала?
Ты обижаешься и умолкаешь, но мне всё равно.. Я уже давно отыграла свою роль, мне пора уходить, а ты произносишь только первые реплики пьесы.. Я уже иду из театра по пустынным улицам, по спящему городу - я возвращаюсь в реальную жизнь, а ты - ещё на сцене и только начинаешь монолог, обращённый ко мне.. И никогда тебе меня не догнать!

-Ты опоздал, - говорю я.
- Но ты же вернёшься, - не понимаешь ты. - Можно увидеться завтра. Пйдём опять в парк, тебе же там понравилось?
- В какой парк? - теперь не понимаю уже я. - Ах, в тот, над пропастью?
И вдруг я вспоминаю четыре строчки, которые мучили меня всё утро:
"Звёздный веер, серебряный дым.
На качелях мы в небо летим.
А о том, чтоб вернуться на землю
Мы и думать с тобой не хотим.."

- Ты не помнишь, случайно, что это за стихи?
- Да это же песенка! Танго, которое было модно лет двадцать назад.. А с чего это ты вдруг?
Да, действительно, как же это я забыла.. Тогда эта песня звучала в каждом окне. Мы оба напевали её, понятия не имя друг о друге.. И обоих нас она волновала своей туманностью, неопределённостью и тем, что не "звёздный вечер", а "звёздный веер"...
Может быть тогда было ещё не поздно?
- Ты не огорчайся, я тебе как-нибудь позвоню, - говорю я, забыв, что у тебя нет телефона. И не дожидаясь ответа - вешаю трубку...

Я ведь тоже не виновата, что у меня прореагировало на тебя не то полушарие мозга.

(с) Лорина Дымова.

[Лёлик]

Понимание пророчеств...

Высоко в горах была деревня, и в ней жил мудрец. Он был очень стар и дряхл. Все
жители деревни внимали каждому его слову, считали его святым или пророком, и не
было ни разу случая, чтобы его пророчество не сбылось. Если он предрекал войну,
начиналась война, если обещал холодную зиму, то трещали ужасные морозы.

Однажды этот пророк с огромной печалью, чуть не плача, обратился к жителям
деревни и сказал:
— Завтра солнце не взойдёт.

И после этого удалился в свою хижину.
В деревне началась паника. Некоторые решили покончить жизнь
самоубийством, другие похватав свои пожитки, кинулись бежать куда глаза глядят
в тщетной надежде избежать конца света. А самые спокойные и сильные духом
решили молиться.

Перед рассветом все, кто остался в деревне, собрались на площади, чтобы вместе
встретить катаклизм. Но солнце взошло!

Тогда толпа с криками «Обманщик!» кинулась к хижине, где жил пророк. Но там
было всё тихо. Пророк умер этой ночью.

[Лёлик]

НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО - Подарок гнома

- А хочешь, я сделаю тебя пауком? - спросил крошечный гном в зеленой вязаной шапочке, который каждый день появлялся из щели между шкафом и стеной.
Ванечка лежал на кровати, обдумывая предложение. Ему казалось, что если он станет пауком, ему обязательно придется есть мух. Есть мух он не любил, потому, как однажды попробовал зернышко с крыльями, прилипшее к арбузному соку на тарелке.
- Нет, - отказался Ванечка. - Не хочу быть пауком.
- А кем хочешь? - допытывался гномик.
- А обязательно надо кем-то стать? - ответил вопросом на вопрос Ванечка. - Мне нравится быть мальчиком. Меня мама любит, а папа покупает мне машинки.
- А откуда ты знаешь, что ты мальчик? - гномик обиделся на Ванечку: впервые ребенок не хотел пользоваться его волшебством. - Может быть, тебя обманывают, и ты девочка.
- Нет! Мальчики носят штаны, а девочки - юбки, и мама никогда меня не обманывает, я точно знаю, потому что она мне даже сказала, что собаки умирают, а не уезжают жить в деревню, как Светка рассказывала! - с гордостью заявил Ванечка.
- Ну и как хочешь! - окончательно расстроился гномик. - Я больше к тебе не приду, я пойду к другому мальчику, который не откажется от моего подарка в виде превращения на Новый Год.
- Ты врешь все! - засмеялся Ванечка. - Ты сам говорил, что живешь здесь, потому что это самый уютный дом на свете. Ладно, если ты так хочешь, давай я стану свечкой. Но только на один день. И чтобы мама с папой меня не искали, они ведь станут плакать.
- Не беспокойся! - махнул рукой гном и заговорил, мгновенно оживившись, - они вообще спать будут. И ты спать будешь, никто ничего не заметит. Ты точно не хочешь быть пауком?
- Точно!
- Ладно, свечка - так свечка. Тогда по рукам?
- По рукам!
И Ванечка подставил свой мизинец для того, чтобы гномик в вязаной шапочке пожал ему ноготь. Тут они услышали шаги в проходной комнате, и гномик быстро убежал за шкаф. В двери показалась мамино лицо.
- С кем ты разговариваешь? - спросила мама и вошла в комнату.
- С гномиком! - с радостью заложил своего маленького друга Ванечка. Гномик его всегда за это ругал, но мальчик не мог ответить по-другому, ведь они с мамой никогда не обманывали друг друга. – Скоро Новый Год!
- Ты мой фантазер... - сказала мама и села рядом на кровать, чтобы хорошенько укрыть Ванечку одеялом. - Ты знаешь, что такое Новый Год?
- Да, мне гномик рассказал. Это время, когда оживают чудеса, и каждый человек превратиться, во что он хочет.
- Тебе снятся хорошие сны, мой мальчик, - сказала мама и поцеловала его в нос. - А теперь спи, уже совсем поздно. Завтра наступит Новый Год, а в Новый Год всегда происходят чудеса. А гномики снятся только детям?
- Нет, они приходят ко всем, кто им верит, и каждый может превратиться в свечку или в паука, если захочет. Только взрослые не верят гномикам.
- Ты хотел сказать "не верят в гномиков".
- Это же все равно, мамуля.
- Когда я была маленькая, я тоже верила в гномиков. Их было очень много, они жили под землей и писали мне маленькие записочки крошечными буковками.
- Правда? - заинтересованно воскликнул Ванечка. - И хотели превратить тебя в паука?
- Нет, им было не до этого, у них всегда было очень много дел. Ты спи. Сегодня ровно в двенадцать наступит Новый Год. А когда ты проснешься утром, под елкой будут подарки.
- Да! Я буду спать! - и Ванечка натянул одеяло до подбородка, чтобы уютнее стало засыпать.

«Темно. Все спят. Наверное, уже Новый Год», - подумал Ванечка, когда проснулся среди ночи. На стене тихо тикали часы, по которым мальчик еще не умел определять время. «Наверное, мама принесла меня в зал, чтобы я первый увидел подарки! Здорово! Только так темно, что я ничего не вижу. Надо включить свет!» - только подумал было он, как сразу комната осветилась теплым тусклым светом.
- Наконец-то! - радостно забулькала забытая на столе чашка с дедушкиным чаем. - Мы думали, ты до утра не проснешься, соня-засоня!
Ванечка в недоумении посмотрел на чашку и спросил:
- Ты разговариваешь?
- Конечно, ты думал, что я какая-то чашка бездушная? Еще как разговариваю. Эй, стул, слышишь? Ванька думает, что мы неживые, хыр-хыр-хыр... - булькала чашка, подразумевая смех.
Стул пошевелил спинкой и заговорил скрипучим неторопливым голосом:
- Помолчи ты, гюрза, он в первый раз в предмет превратился, ты можешь его испугать.
Тяжелому дубовому стулу было около пятидесяти лет, и он был самым мудрым и рассудительным.
- Ну и пожалуйста! - пробулькала чашка и отвернулась от стула рисунком к стене.
На время все снова затихло. Ванечка осмотрелся по сторонам, все было так, как оставалось вечером, за исключением...
- Подарки! - затрещал Ванечка ярким огоньком на голове, увидев разноцветные свертки под елкой.
- Ох, ай, батюшки, кто кричит!? - подскочила в блюдце чайная ложка, зазвенела тонким голоском и громко брякнулась о стол.
- Ну чтооооо такое?.. - недовольно промямлил лимон с кислой миной. - Опять выспаться не дадут...
- А толку тебе спать? - издевательски прошуршала салфетница, которую к празднику приукрасили новыми, нарядными салфетками с новогодним рисунком. Она использовала каждый удобный случай, чтобы шуршать ими. - Тебя утром все равно нож в чай порежет, вот там и выспишься! - и салфетница начала приглушенно встряхивать салфетками, подпрыгивая на столе от хохота.
- Значит, я - свечка! - обрадовался Ванечка. - Значит, гномик не обманывал меня!
- Гномики редкостные врунишки! - раздался с подоконника шелестящий голосок фикуса. - Но никогда не лгут про чудеса, потому что за такую ложь могут лишиться дара волшебства.
Тут из форточки просвистел чей-то приятный и родной голос:
- Ванюша, мой золотой!
- Мамуля, я - свечка! - откликнулся Ванечка.
- А я - ветер, - нежно пропела мама и слегка потрепала Ванечке пламя. - Взрослые иногда тоже верят в гномиков.
- А папа верит?
- Не знаю, верит папа или нет, но сейчас он превратился в Мефисто, ходит по улице и мяучит. Я его видела, когда пролетала над нашим забором.
- Папа теперь пушистый котик?
- Ну, ведь я всегда его так называла, - смеялась мама-ветер, обдавая своим дыханием ванечкин огонек.

Ванечка открыл глаза, и сразу все вспомнил. Надел сандалии, прибежал в зал, вскользь взглянув на подарки, а потом ловко залез на дубовый стул. На столе чашка стояла рядом со стулом, в ней плавал лимон. Огарок свечки стал похож на извергшийся вулкан, воск, как лава, растекся вокруг него и образовывал причудливый узор. Ванечка погладил огарок и прошептал:
- Извини, я тебя совсем расплавил сегодня. Привет, салфетница! - улыбнулся он салфетнице.
Та отразила яркий солнечный луч своим металлическим боком и прошуршала что-то, чего, конечно, никому не понять, пока они не поверят в новогодние чудеса.

http://gusya304.livejournal.com/98816.html

[Растишка]

Наследный принц дома Аббасидов, потомков дяди Пророка, жил, как живут обычные люди.
Как принято среди знатных арабов, этот человек, которого звали Дауд эль Аббаси, называл себя Дауд, сын Альтафа.
Предки потеряли все богатства и не оставили ему ничего, кроме титула принца. После трех поколений род его окреп, принц поднялся до ранга мелкого торговца. Его жизнь проходила на базаре, где он продавал семена и пряности.
Однажды он влюбился в дочь богатого купца. Купец показал сватам несравненной красоты рубин и сказал:
— Хотя моя дочь и рождена для этого принца, но в нашем доме есть обычай. Каждый, кто входит в нашу семью, должен принести с собой такой же рубин. И этот порядок нельзя изменить. Если принесет, я отдам ему в жены свою дочь.
И принц решил найти рубин.
Узнав об этом, к нему подходили торговцы и предлагали разные рубины, но не было среди них даже подобного тому. Принц
спрашивал торговцев, пришедших с запада и востока, с севера и юга. Все говорили:
— Есть там.
Но стоило принцу увидеть их сокровища, как его постигало новое и новое разочарование.
Так прошли месяцы, прошли годы, но все его попытки были тщетны.
Когда однажды в тоске о возлюбленной сидел он в своем заросшем маленьком саду, вдруг почувствовал, что рядом кто-то стоит. Подняв глаза, он увидел дервиша, всего заросшего, в грязных лохмотьях. Встав навстречу дервишу, принц сказал, как было принято в их семье:
— Здравствуй, о мой король!
— Мы следим за тобой с тех пор, как ты полюбил дочь того купца, — сказал дервиш. — Тот рубин, который ты ищешь,
находится у нас. Я — хранитель богатства твоего дома.
— Какого богатства? Все богатство давно уже растрачено! —сказал принц.
— Нет, ты ошибаешься, — ответил дервиш, — богатство твоей семьи огромно, но оно хранится далеко отсюда: через семь шагов и через семь тысяч лет.
— Если ты хранишь такие несметные сокровища, почему сам ходишь в тряпье, босиком, с голодным блеском в глазах?
— Во-первых, потому, что я являюсь только хранителем богатства и могущества твоей семьи, а во-вторых, потому, что не хочу дразнить злую свору людей, которая будет пытаться украсть то, что ей не принадлежит.
— Тогда дай мне это богатство.
— Нет! Нам надо добраться туда, где оно хранится. А чтобы туда добраться, ты должен стать слепым и глухим, завязать глаза, заткнуть уши и сесть на осла.
Мы можем отправиться в путь за сокровищами, — сказал он, — но при одном условии: несколько дней и ночей, пока мы будем идти в горы, ты не должен открывать глаза и уши, не должен слезать с осла. Если откроешь глаза, ты окажешься на полпути, в том месте, где у тебя не будет дороги ни вперед, ни назад. Ты потеряешься и навсегда останешься в стране вечного блуждания.
Потом через три дня и три ночи ты слезешь с осла и пойдешь пешком, держась за полу моего халата. Я открою твои уши. Ты сможешь слышать, но глаза твои будут все еще закрыты. Ты от-
кроешь глаза только тогда, когда я скажу. Но если ты откроешь глаза раньше времени, мы оба исчезнем.
Принц согласился, и они двинулись в путь.
Он выдержал все эти испытания, и, когда дервиш позволил ему открыть глаза, принц увидел огромную пещеру, заполненную несметными сокровищами.
— Это все принадлежит моему роду?! — пришел в восторг принц.
— Да, — ответил дервиш, — и не только это. Таких пещер еще тысячи и тысячи.
— Значит, я сейчас же все это могу забрать с собой?! — оскликнул принц.
— Э, нет! — ответил дервиш. — Ты пришел за рубином, поэтому сейчас можешь взять только рубин. Но когда ты будешь готов, ты сам найдешь путь к сокровищам. Только тогда снова вернешься сюда, но это когда ты будешь готов и сам будешь решать: взять их в мир спящих или продолжать хранить!
И в мгновение ока принц оказался в своем саду.
Он отнес отцу девушки рубин, и была свадьба.

[Лёлик]

Щедрое дерево

Жила на свете Яблоня и она полюбила маленького мальчика. Каждый день мальчик приходил к ней и собирал ее листья и сплетал из них венок, чтобы играть в Лесного Короля. Он взбирался по ее стволу, качался на ее ветвях и ел ее яблоки. Они играли с Яблоней в прятки. А, наигравшись, он засыпал в тени ее ветвей. И мальчик любил Яблоню очень. И Яблоня была счастлива.

Но шло время. И мальчик подрастал. И Яблоня частенько теперь оставалась одна.

И вот однажды мальчик пришел к Яблоне, и она сказала:
- Иди сюда, Мальчик, взберись по моему стволу, покачайся на моих ветвях, поешь моих яблок, поиграй в моей тени и ты будешь счастлив!
- Я уже слишком взрослый для того, чтобы лазить по деревьям и качаться на ветвях, - ответил Мальчик. – Я хочу покупать вещи и получать удовольствие, мне нужны деньги. Ты можешь дать мне деньги?
- Прости, - ответила Яблоня, - но у меня нет денег. У меня есть только листья и яблоки. Возьми мои яблоки, Мальчик, и продай их в городе. Ты получишь за них деньги и будешь счастлив!
Мальчик взобрался по стволу, собрал все яблоки и унес. И Яблоня была счастлива.

После этого мальчик долго не появлялся, и Яблоня грустила. Но однажды мальчик вернулся, и Яблоня задрожала от радости и сказала:
- Иди сюда, Мальчик, взберись по моему стволу, покачайся на моих ветвях и ты будешь счастлив.
- Я слишком занят, чтобы лазить по деревьям, - ответил Мальчик. Мне нужен теплый дом, - продолжал он. – Я хочу иметь жену и детей, и поэтому мне нужен дом. Ты можешь дать мне дом?
- У меня нет дома, - ответила Яблоня, - мой дом – это лес. Но ты можешь срезать мои ветви и построить себе дом. И станешь счастливым.
Мальчик срезал ветви Яблони и унес их, чтобы построить себе дом. И Яблоня была счастлива.

Потом мальчик снова исчез на долгое-долгое время. А когда он вернулся, Яблоня была так счастлива, что едва могла говорить.
- Иди сюда, Мальчик, - прошептала она, иди поиграй.
- Я слишком стар и печален, чтобы играть, - ответил Мальчик. – Мне нужна лодка, чтобы я мог уплыть далеко-далеко. Ты можешь дать мне лодку?
- Спили мой ствол и построй себе лодку, - ответила Яблоня. – Тогда ты сможешь уплыть далеко… и быть счастливым.
И мальчик спилил ствол Яблони… и построил себе лодку, и уплыл далеко-далеко. И Яблоня была счастлива… но не совсем.

Опять прошло много времени, и Мальчик вернулся к Яблоне.
- Прости, Мальчик, - сказала она, - но мне нечего больше дать тебе. У меня не осталось яблок.
- Яблоки мне теперь не по зубам, - ответил Мальчик.
- У меня не осталось ветвей, - сказала Яблоня, - ты не сможешь покачаться на них.
- Я слишком стар, чтобы качаться на ветвях, - ответил Мальчик.
- У меня не осталось ствола, - сказала Яблоня, - и тебе не по чему больше взбираться вверх.
- Я слишком устал, чтобы взбираться вверх, - ответил Мальчик.
- Прости, - вздохнула Яблоня, - мне бы очень хотелось дать тебе что-нибудь… но у меня ничего не осталось. Я теперь только старый пень… Прости…
- А мне теперь много и не нужно, - ответил Мальчик, - мне бы теперь только тихое спокойное место, чтобы посидеть и отдохнуть. Я очень устал.
- Ну что ж, - сказала Яблоня, выпрямляясь, насколько это было возможно, - старый пень как раз годится, чтобы посидеть и отдохнуть. Иди сюда, Мальчик, садись и отдыхай.
Так Мальчик и сделал.
И Яблоня была счастлива.

(с) Шел Сильверстайн "Щедрое дерево"

[ZHARAFF]

Спасибо за отличный топик!!!
Некоторое просто ОЧЕНЬ...

[prinna]

Притча тут уже была. А теперь посмотрите в картинках!
http://scards.ru/cards/women/why.swf