Записки из Детского Дома

[Libera]

Несколько лет я отработала в детском доме. Вернее,в приюте с беспризорниками. С тех пор остались дневники,которые сейчас начинаю перерабатывать в рассказики. Делюсь. Уж больно много воспоминаний,одной не сносить...

Виталик

Виталик, Витас, Таленька – наш чудный восьмилетний мальчик, за которым хороводились самые разные имена, и все приживались, и все – светлые, как и он сам, умненький, добрый и ласковый, как теленок до такой степени, что проходя мимо, никто из нас, взрослых, не мог удержаться и не обнять его и не погладить по темной пушистой макушке.
Первые трое суток он выл и скулил, забившись за кресло в самом дальнем коридоре, замолкая лишь на редкие минуты, когда проваливался в сон. Кричать уже не мог – голос сорвал еще в первый день. Мы не стали вынимать или выманивать его оттуда и мучить еще больше, когда услышали от социальных работников его историю. Детей, у каждого из которых за плечами была своя, частенько еще более страшная, история, в подробности посвящать не стали, но каким-то диким своим, звериным почти чутьем, они поняли, что там, за креслом, происходит что-то очень важное и страшное, и старались мальчика не трогать. А предпринимая иногда попытки приблизиться, наталкивались на усиление воя, и уходили, озадаченные. Три раза в день мы приносили к креслу миску с едой и ложкой и оставляли ее в пределах досягаемости. Первый раз попробовали принести тарелку, но оказалось, что из тарелки все выпадает на пол и на палас, а детеныш остается совершенно голодным, и тут же на этикет плюнули, оставив его до лучших времен. Из миски он ел, но как только кто-то приближался к нему в надежде на контакт, сразу бросал ее, зарывался обратно за кресло, и снова начинал подвывать и поскуливать. Спал он там же, за креслом, куда мы принесли ему несколько теплых одеял и подушку, из которых он свил что-то наподобие гнезда или, скорее даже, берлоги.
Через неделю он стал выползать – видимо, любопытство пересилило ужас - и пытался даже разговаривать, сначала со взрослыми, но хватало его всего на несколько слов и любое неосмотрительное движение трактовалось вполне однозначно: опасность.. Через две согласился спать на кровати, хотя простыни срывал еще довольно долго. А потом как-то незаметно, день за днем, дикий волчий зырк из подлобья превратился в грустный взгляд маленького мальчика, и глаза его оказались огромными, карими, похожими на глаза мечтательного ласкового теленка. И еще полгода понадобилось, чтобы он улыбнулся нам первый раз. У него оказалась совершенно немыслимого обаяния улыбка, которая тут же покоряла каждого, кто ее видел.
Спустя еще полгода он уже учился в первом классе, причем учился хорошо, практически без двоек, и дружил с половиной наших ребят – отказаться от дружбы с таким отзывчивым, добрым и верным товарищем не мог практически никто. И никто бы не поверил, глядя сейчас на это чудо, что первые семь лет своей жизни Виталик просто не знал, что на свете есть люди, много людей. Весь его мир состоял из одной комнаты, непросыхающих дедушки с бабушкой, миски с похлебкой и подстилки, до которой он мог дотянуться на своей цепи.