"Есть женщины в русских селениях..."

[gruscha]

Опубликовано в журнале " Вся Европа "http://www.wernermedia.de/de/medien/evropa.htm

Как вам?

"Моя собеседница, Яна Афанасьева, умеет увлеченно рассказывать сама о себе. Вероятно лучше, чем это бы мог сделать профессиональный журналист. После нашего разговора редакция «Всей Европы» даже решила, что Яна могла бы даже вести своего рода постоянную рубрику, что-то вроде "Дневника деловой женщины".

Все возможно

Хельсинки – Дюссельдорф. Бизнес-класс. Томатный сок и, как всегда, приходится несколько раз настойчиво отмахиваться от стюардессы с алкогольным подносом. Сейчас я даже не в командировке, а просто лечу домой. Из бывшего дома. Я там, куда всегда стремилась: работаю в главном офисе корпорации, которая входит в десятку крупнейших мировых гигантов, моя работа сводится к тому, чтобы ездить по миру и давать людям советы, а еще у меня дома 50 пар разноцветной обуви самого невероятного происхождения. Но я никак не могу расслабиться. Потому что что-то непременно должно произойти.

(из литературного дневника Яны Афанасьевой)


- Вы родились на Кольском полуострове, за Северным Полярным кругом.
Да, это в Мурманской области. Здесь всегда добывали никель и медь, требовалась дешевая рабочая сила. Так, в 36-м году был основан Мончегорск, как сталинский лагерь при большом заводе. После войны заключенных распустили, но многие люди там и остались. Плюс туда по распределению стали посылать молодых специалистов.

- Так в Мончегорске оказались Ваши родители?
Да, они оба инженеры-программисты. Точнее, раньше это называлось по-другому… В общем, папа у меня по образованию экономист, а мама закончила мехмат. Они оба работали в отделе, который занимался статистикой предприятия. Завод называется «Североникель» и принадлежит сейчас концерну «Норильский никель».

- Звучит серьезно. Наверное, сейчас там жизнь наладилась.
Не знаю, я там не была четыре года.

- Учиться, конечно, было совершенно негде.
В нашем городе раньше не было ни одного ВУЗа, и большинство школьников мечтали уехать. В основном, конечно, в Петербург, иногда в Москву. Я поступила на филологический факультет Мурманского педагогического университета. Но это не потому, что я очень хотела в Мурманск, а потому что был 91-й год. Развал Союза, путч, инфляция и Бог знает, что еще. Родители меня никуда далеко не отпустили, сказав, что надо переждать.

- Правда, довольно скоро Вы разочаровались в идее стать быть литературным критиком?
Отчасти да. Знаете, я всегда очень сильно вдохновляюсь какими-то примерами, о которых читала или слышала: «Ой, я тоже так хочу!». В тот момент у меня появился первый ребенок, и я взяла академический отпуск. Как раз в это время началось – ваучеры, банки, частные предприятия, хорошие зарплаты в них, кто-то пошел учиться на экономиста, кто-то изучал вопросы приватизации и будущее частной собственности… И в какой-то момент я решила не возвращаться из своего отпуска на филфак. Тогда, по воле случая мне довелось редактировать диссертацию одного начинающего бизнесмена. «Да ты не глупая девочка, - сказал он, – Тебе надо учиться». Вот я и поступила на экономический. Уже в Петербурге.

- Выпускники этого ВУЗа имеют шанс сразу получить хорошую работу в России. Вы же решили ехать в Европу и учиться дальше.
Не сразу. Понимаете, для меня ехать, скажем, в Москву, где у меня никого нет или в Хельсинки, где у меня также никого - это вещи одного порядка. Но на самом деле, мысль о Европе мне приходила в голову и раньше. Еще учась в школе, я читала книги и думала: «Вот бы поездить, увидеть бы Париж, Лондон...». Даже с будущим мужем я подружилась, когда мы разговорились о том, как Наполеон спровоцировал иммиграцию по Европе и стал своего рода родоначальником политических и иных беженцев. Мы не закончили тогда спор, поэтому решили его продолжить у меня дома. Так и шутим до сих пор, что муж мною заинтересовался, потому что хотел дослушать, что же я думаю про Наполеона. Особенно меня трогали записки русских иммигрантов начала 20-го века. Тэффи, Бунин… Как сейчас помню «На берегах Сены» Ирины Одоевцевой. То есть, «мир посмотреть-себя показать» я хотела всегда, а потом появилась возможность. Хотя, как – «возможность»? Я накопила денег и поехала учить английский язык в Лондон по программе обмена. После этого сдала тест на знание английского языка IELTS и стала искать подходящий европейский университет, который меня примет.

- И каковы Ваши первые европейские впечатления?
В первый раз я поехала, естественно, в Париж. Но там я была как участница русской тургруппы, ходила на экскурсии с гидом, практически не говорила ни на каком иностранном языке. Впечатления поэтому были туристские, поверхностные. А в Лондоне я именно жила – в настоящей английской семье, читала английские газеты, смотрела местное телевидение. Это была уже жизнь за границей. И она повлияла на дальнейшее решение жить в Европе. Вообще, Лондону в моей душе отведено особенное место. Очень много кумиров, идеалов, фетишей связано с этим городом, начиная с детских воспоминаний. Шерлок Холмс, Мисс Марпл, Мери Поппинс, Форсайты, «Моя прекрасная леди» – Одри Хэпберн, - миллион примеров. Я гуляла и думала: «По этим же улицам ходили такие люди! Тут живет Элтон Джон, тут, может быть, гуляла принцесса Диана». Близость к тому, что здесь все это происходило – это да, это меня очень впечатляло.

- Но тогда почему Хельсинки?
Причин можно найти много. А можно сказать, что так получилось. Во-первых, в Университет Хельсинки можно поступать два раза в год. Во-вторых, там учеба для иностранных студентов бесплатная. В-третьих, у меня муж на четверть финн. Когда меня приняли в Университет Хельсинки, мы с мужем подумали, что-ж, наверное, это судьба. Поедем на его историческую родину.

- Образование в университете Хельсинки оправдало Ваши ожидания?
И да, и нет. Качество образования в отношении языков превзошло все мои ожидания. Еще там, в Хельсинки хорошее сочетание дисциплины и свободы. Но обучение, я бы сказала, стандартизированное, типовое. Тебе просто нужно прочитать какой-то набор книжек.

- Уверена, что школу Вы закончили с золотой медалью, а все свои университеты с красными дипломами.
Нет, в школе у меня не было медали, но училась я хорошо. А в Хельсинки, где единица – это самая высокая отметка, а тройка самая низкая, я училась в среднем на два с половиной.

- Разве Вы не перфекционистка?
Ну, я бы хотела… Вот скажем, по языкам у меня всегда были самые высокие отметки. Потому что интересно. Но студентов-экономистов в Хельсинки готовили к тому, чтобы стать советникам правительства или преподавателями -теоретиками и анализировать – что с безработицей, что с инфляцией, что с экспортом-импортом в стране. Я понимала, что такие вещи скорее всего не буду использовать в реальной жизни. Поэтому параллельно я училась на специализированных курсах, чтобы сдать экзамен на американскую финансовую лицензию. Вот туда я вкладывала все свои силы, там я была перфекционисткой. Да и выбора особого не было. При поиске работы все мои оценки, мои прекрасные рекомендации от профессоров большого значения не имеют, а вот если я сдала очень сложный и престижный экзамен в Америке и получила эту лицензию – здесь совсем другой разговор. Это показатель того, что я готова выполнять вполне конкретную работу. Это называется СРА - Certified Public Accountant. «Accountant» - это не бухгалтер, хотя словарь вам именно так и скажет, это скорее аналитик-финансист.

- Ему открыты двери всех финансовых институтов мира?
Не сразу. Скажем, в Америке этим не очень сильно удивишь, а в Европе это достаточно большая редкость, особенно для студента. Обычно получать эту сертификацию отправляются люди, которые уже работают в аудиторских компаниях 3-5 лет. Необходимо выдержать четыре экзамена по разным специальностям – обычно это делается в несколько этапов, по направлению предприятия, занимает пару лет. А я все делала за свой счет – и поставила себе цель сделать все быстро и наверняка. И сдала все сразу. Аналитики подсчитали, что шанс сдать все экзамены сразу – примерно 4%. С родным английским, естественно.