[Nataly+]

Сообщение от Ольга Машнина

А мне кажется, что Бану у нее превосходна.

Бану я ооооочень любила у Ченчиковой. А на сегодня лучшей Мехмэне считаю все-таки Ниорадзе.

Сообщение от Ольга Машнина

А вот Шехерезаду с ней видела только в записи. И Жизель, увы, пропустила, а очень интересно...

"Шехерезаду" видела живьем, и "Жизель" тоже.И после премьеры ее Жизели вскорости вышло интервью с Кургапкиной (подчеркиваю - именно с Кургапкиной!), и именно Кургапкина сетовала:
- Как жаль, что из современного балетного театра уходит понятие "амплуа". Когда из деревенского домика выходит Жизель, которая, извините, ростом с этот самый домик - то тут остается только руками разводить...

Я онемела, читая... но... имена не назывались... что имелось в виду КОНКРЕТНО - непонятно. Ну, Нинелла Александровна, конечно, дама резкая... Но именно от нее было слышать это странно. Так как мне в первую очередь пришла в голову именно Лопаткина в "Жизели" - "ростом с этот самый домик", - и большинству читающих, я думаю, тоже.

Вот тут http://www.russian-bazaar.com/Articl...rticleID=11356 критикуют Жизель Лопаткиной - на мой взгляд, совершенно незаслуженно критикуя не только ее Жизель, но и вообще Лопаткину как явление:

Жизель танцевала Ульяна Лопаткина, имя которой в России окружено ореолом, на мой взгляд, явно преувеличенным. Конечно, Лопаткина – очень хорошая балерина, но с ограниченными данными. Она рассудочна и холодна, и в партии Жизели это было особенно заметно. Казалось, что в ее исполнении все раз и навсегда рассчитано, а ее Жизель никаких эмоций не испытывает. Даже сцену сумасшествия Лопаткина провела так спокойно, как будто репетировала, а не танцевала. Да и как такая Жизель может сойти с ума от любви, если любви-то она и не знает! Во втором акте, несмотря на свойственную балерине сценическую инфернальность, Лопаткина игнорировала романтический стиль исполнения и понравилась мне еще меньше, чем в первом.

...и тут же превозносят (с легкой подачи Долгушина) Жизель Вишневой - тоже, по-моему, совершенно неоправданно (впрочем, может, все стало гораздо лучше? я давно не видела ее Жизель - а когда видела, первый акт мне казался излишне педалированным (темперамент не спрячешь! пережать, переиграть тут очень легко, а Жизель - не Китри и не Кармен), а второй - напротив, несколько тусклым и недоработанным). А Никита Долгушин вместе с уважаемой мною Ниной Аловерт ее очень хвалят:

Никита Долгушин, уникальный балетный артист второй половины прошлого века, начал танцевать главную роль Альберта в балете «Жизель» почти 50 лет назад на сцене Мариинского театра (тогда – театра Оперы и балета им.С.М.Кирова). Тот первый спектакль, в котором он выступил с молоденькой Натальей Макаровой, до сих пор стоит у меня перед глазами.
«50 лет я не только танцевал «Жизель», я занимаюсь историей этого балета, - рассказывает Долгушин. - За 50 лет я многое передумал и пересмотрел. Я говорил со всеми русскими танцовщиками прежних поколений, которых застал, включая бывших «дягилевцев», с критиками и искусствоведами. Я не обошел вниманием и привнесения в балет, сделанные балеринами прошлого.
Балет делится на два акта: реалистический и инфернальный. Мне хотелось подчеркнуть бытовую основу первого акта. Я хотел, чтобы масса «дышала», чтобы на сцене было много воздуха, как в фильмах Дзеферелли. 2-й акт – духовный. На сцене фантастически-волшебное кладбище. Здесь живут злые вакханки, которые до смерти «затанцовывают» путника, забредшего сюда в ночи. Лес ночью оживает. У нас теперь нет техники ХIХ века: нет люков; ветка дерева, на которой Жизель опускается над сценой и кидает Альберту цветы, раньше простиралась от кулис до середины сцены. Теперь ее делают такой короткой, что зрители этот момент почти не замечают. Когда Жизель «пролетает» над сценой, в ХIХ веке зритель ВЕРИЛ в то, что вилиса летит по воздуху, он НЕ ВИДЕЛ железные тросы, на которых подвешено сооружение для полета. Теперь зритель воспитан телевизионными программами, публика хочет видеть на сцене чудеса и смеется над примитивной техникой. Все это сегодня мешает созданию атмосферы волшебного леса. А я хотел восстановить камерную «Жизель», петербургско-петроградско-ленинградско-петербургский балет».
Премьеру танцевали приглашенные из Мариинского театра Диана Вишнева и Игорь Колб.
Диана пришла на репетицию в театр в основном для того, чтобы проверить мизансцены с актерами Михайловского театра. Долгушин оставил за ней право танцевать свою роль без тех изменений в хореографическом тексте, которые он привнес в свою редакцию (по сравнению с редакцией, которая идет на сцене Мариинского театра). Так, например, Долгушин упразднил верхнюю поддержку, которую ввел в балет Б.Шавров во втором акте: Альберт «выжимает» Жизель наверх и некоторое время держит на вытянутых руках. Долгушин заменил эту поддержку другой: балерина взлетает в руках партнера, делает перекидное жете, но Альберт тут же опускает Жизель на пол. «Альберт не должен поднимать Жизель в воздух, напротив, он стремится не дать ей улететь, удержать на земле», - объясняет Долгушин. Некоторые изменения Вишнева и ее партнер Колб приняли, некоторые – нет. К сожалению, танцовщики включили в адажио второго акта позу, заимствованную из западных редакций. В русской в мое время было так: Жизель и Альберт танцуют перед всем «строем» вилис и безжалостной Миртой. Мирта жаждет смерти Альберта, Жизель старается его спасти. В конце адажио Альберт опускается на колено, Жизель становится за ним, и оба воздевают руки к небу, моля о помощи. Знаменитая итальянская балерина Карла Фраччи изменила эту мизансцену, и теперь ее новшество вошло почти во все редакции балета, ее-то и воспроизвели Вишнева и Колб: Альберт опускается на одно колено, Жизель становится за ним в позе «арабеск» и буквально ложится на партнера всем телом, придавливая к земле. Жизель напоминает в этом случае хищную птицу, готовую погубить Альберта, а не спасти, что совершенно искажает смысл балета. Да и поза сама по себе кажется мне уродливой.
Но вернемся к репетиции. Вишнева не только проходила мизансцены, но и объясняла танцовщикам, в чем смысл каждой сцены, какие слова артисты могут «подкладывать» под жест, чтобы он стал выразительным, добивалась подлинного контакта.
«Боже мой, - шептал мне Долгушин, - откуда она все это знает! Она же репетирует на грани гениальности!» И уже после спектакля сказал: «Она гениальная балерина. Таких в мире больше нет. У Вишневой улановский тип реализации чувств».
Я очень удивилась, потому что, по моему мнению, Вишнева скорее напоминает другую замечательную русскую балерину - Татьяну Вечеслову.
«Нет, нет, - говорил Долгушин, - Вишнева, как и Уланова, знает, как донести свои идеи до зрителя так, чтобы не было ничего случайного. Этого, кроме них, никто не умел и не умеет. Вишнева реализует свои идеи, как это делала Уланова. Она на сцене все время мыслит, никогда не выходит из образа, даже если просто стоит в стороне».
Действительно, Вишнева на премьере была великолепна. Но я уже много раз писала о ней в «Жизели». Конечно, балерина каждый спектакль танцует по-новому. Я видела ее дебют в «Жизели», затем следила, как она работала над ролью от спектакля к спектаклю, какие интуитивные озарения и сознательные находки углубляли образ. Сейчас балерина, как настоящий мастер, чувствует себя легко и привольно в спектакле.
На спектакле в Михайловском театре меня поразило, как танцовщица «определила» пространство вокруг себя на сцене во втором акте. Казалось, что, выйдя из могилы, эта Жизель очертила себя невидимым кругом, за который даже Мирта не властна ступить. Упав замертво в конце первого акта, эта милая земная девушка вернулась к нам во втором не только прекрасным видением. Перед нами постепенно раскрывался женский образ совсем иного плана - как будто на наших глазах свободная и вольная душа пробуждалась от земного оцепенения. И так насыщена была атмосфера вокруг этой Жизели, что казалось, пока Жизель Вишневой танцует с Альбертом, он спасен. Стоило ему выйти на сцену одному (сольная вариация), и он падает почти бездыханным. В конце балета, как будто повинуясь не слышимому нам зову, Вишнева исчезала в утреннем тумане, уже не подвластная ни законам недоброго мира вилис, ни земным страстям. Мне понравилась такое решение сцены (оно существовала до последнего времени и в Мариинском театре), хотя вообще туману напустили на сцену слишком много. Жаль было оркестрантов, поскольку именно в оркестровую яму этот «туман» прежде всего и сползал. К сожалению, в Мариинском театре вернулись к одному из предыдущих вариантов исчезновения Жизели: она опускается в могилу. Но в могилу возвращаются только вурдалаки!

А вот тут http://sergeyelkin.blogspot.com/2008...g-post_21.html интервью с Вишневой про ее Жизель.

Сообщение от Ольга Машнина

ЗЫ. Никию забыли

Не забыла. Я очень люблю ее Никию (хотя больше в "Б." люблю Махалину). Когда Лопаткина еще только начинала (и Никия была одной из ее премьерных партий), ее поругивали - мол, нечего демонстрировать свои природные данные, кому интересен твой шаг, твой гипертрофированный прогиб в "танце со змеей", что это за "техно"? - молода еще, не понимаешь, что главное - драматургия.
А теперь этот стиль "техно" стал ее визитной карточкой. Но "гипертрофированный прогиб" из "змеи" она убрала.