[Волшебный Гном]

Начало большой дружбы
Город



Никита дразнит Машу. А она либо прекрасно подыгрывает, либо страстно злится! «Так, вставай!» — командует она Кузнецову. А ему что? Ему смешно! Конечно, ведь его план почти удался — не грех и посмеяться. Маша пытается узнать, как прошла ночь нелегала, и снова сердится: «Зачем валяешься на моей кровати? Покрывало стели и валяйся!». Никита предлагает раздеться. «Ты со мной не шути лучше. А то я тебе темную устрою». Никита отступился: ладно, он не будет пока раздеваться.
«Хочешь, душ прими. Там есть полотенце. Можешь ноги и спину им вытереть. Остальное высохнет!» — предлагает Маша Никите и просит вытираться поверхностно, без фанатизма. Девушка беспокоится о том, как ее поведение выглядит с той стороны плазменного экрана (скоро же лобное, и тему точно поднимут – так что надо держаться строго и в рамках приличий).
На тет-а-тете с Ирэн Круглыхина сказала, что им с Палычем пока не стоит общаться. А еще, что благодарна новенькой за то, что ей, Маше, удалось посмотреть на себя со стороны. Но вот вопрос: неужели Маша не стоит на учете у психиатра? Нет? Странно.
Ирэн непонятно, как можно себя так вести. «Мой организм не принадлежал мне. И мне за это стыдно», — отвечает Маша. «Я хотела, наоборот, перейти через этот негатив», — с благородным видом неспешно говорит Шумилина.
Завязался философский разговор. Маша пыталась быть максимально откровенной. А Ирэн, казалось, пыталась использовать это против самой Маши. «У меня к тебе не пылают негативные чувства. Ты приятный человек», — призналась Маша. «Предлагаю примирение и дружеское чаепитие», — предложила Ирэн, и девушки обнялись. Маша даже вспомнила слова Рустама, который усмотрел в ссоре начало большой дружбы.
«Все, что ни делается, все к лучшему», — сказала Шумилина. А Маша решила: письмо, которое пришло ей от Адоевцева, полно плохих новостей. «Ни одна мелкопошибная мразь не способна разрушить то, что было создано, в том числе руками, которые это пишут», — читала вслух Круглыхина. Еще Палыч выслал ленточку их любви. Которую не придется развязывать, надеется Адоевцев.

Вадим Цхондия