СЛОВА-СТРОКИ ,которые взяли за живое

[Ola_M]

Сообщение от alison

/курсы повышения квалификации/

Запоминай: Расстояние – это число
быстрых шагов – к телефону, к двери, навстречу -
чтобы - словно на крыльях перенесло –
только увидеть, вспомнить - лишиться речи.

Дальше послушай: Ближнее – это шанс
на продолжение сказки в таком формате,
чтобы - не чуя реал под собой - душа
в небе парила, покуда не скажешь: хватит.

Просто для сведенья: Дальнее – это беда:
это – «прости», и - не навести взгляда на резкость. -
если дальность пути измерять в поездах,
особенно после того, как убраны рельсы.

Теперь запиши: Расстояние - лишь предлог -
установить и хранить дистанцию - между
тем, кому прямо в глаза - сказать тяжело,
и тем, кто еще наивно косит надежду.
Елена Лазарчук
==========

А еще что-нибудь?

[alison]

В час, когда исчезают условности,
И становятся суммами разности
У дошедших до полной готовности
Возникает сознание праздности.
И дает ощущение радости
То, что выпито было в поспешности,
Возникает предчувствие сладости
Осознанья своей непогрешности.
Исчезают в прошедшее горести,
У которых мы вечно в немилости,
И боязнь темных пятен на совести -
Их легко безболезненно вывести.
Пусть отныне любые оплошности
Сходят с рук, как простые чудачества.
Даже страх погрязания в пошлости
Отошел, улетучился начисто.
Но сбывается снова пророчество,
В окна утро безудержно катится,
А за дверью стоит одиночество -
Это наше привычное качество.
Елена Лазарчук
========

Там, где ты, еще тихо болит внутри
Там, где я, опадают листвой слова.
Грабли по лбу – эффективней, чем аспирин,
«Скорую помощь» можно не вызывать.
Дом мой – гнездо бумажного журавля,
улыбка – шарж, душа – котлетный фарш,
но каждый вечер - на бис - по тем же граблям
упругой походкой чеканю победный марш.
Елена Лазарчук
=========
....а меня, как лодочку без весла,
тихое течение прочь несло, -
уплывала – вежливо, не со зла,
говорила: просто не повезло.

Объясняла: знаешь ли, - не склалось,
уверяла: все это – ерунда.
Что-то неразборчиво вслед неслось,
да за бортом булькала в такт вода.

С корнем выдирается – неспроста;
если не заладилось – прочь иди,
без нужды раздоры нам да маета,
головные боли да очереди.

Разве от попутчиков милость ждешь? -
мне от них бы главное упасти:
вера бы не кончилась, да терпёж, -
остальное – мелочь всё и глупости.

Тяжелы прощанья на пристанях.
Проще – села в лодочку, и - айда:
Воды след не выдадут:
- Прощай (меня),
может, даст Бог встретиться - никогда...
Е.Лазарчук
==========
введение в тоскулинарию

в этом доме никто никому не нужен,
отклонить приглашенье не ищут повод.
колченогость стульев, остывший ужин,
что отправится после в мусоропровод.

выцветают занавеси год от года,
покрываются пылью обои в зале, -
потому, что ненужность – изнанка свободы, -
в это мало кто верит, но всем сказали.

никого ничему чужой опыт не учит,
неудачи преследуют целой стаей.
суета - мираж, пустота не лучше,
лишь иллюзии места везде хватает.

растеряв по свету - искать по следу,
приглашая внутрь - оставаться снаружи.
запеченных крыльев мечты отведав,
становиться все строже, старше и суши...
Елена Лазарчук
==========
Far from фарфор
/хрусталлюзии/

....чаще врется то, что - к счастью
чашки-блюдца вдрызги бьются.
Если вышло попрощаться,
грех рассчитывать вернуться, -
на пороге оглянуться,
иль остаться – даже частью:
позастрять занозой в сердце,
пошуршать щеколдой в дверце, -
да обратно попроситься,
будто ты - транзитом птица.

Доспешит сквозь сонный полог
шарканье шагов в парадном -
то ли - ты в пути обратном,
то ли - отоларинголог
мне наврал про тонкий слух, -
то ли - ни одно из двух.

Нет ромашек – сгоряча, так -
начинай гадать на чашках:
любит - плюнет,
любит-с – плюнет-с, -
в мойке горка битых блюдец.
В гуще кофе ложка кружит -
вот из этих самых кружек,
дуя в дымку пенных кружев,
нерушимость наших дружеб -
тили-тили – в тостах пили,
а теперь там – тонны пыли:

- Hе приеду! – приговором, -
снить с издевкою изволь, как
я блуждаю по приборам -
по столовым и не только, -
молчаливыми кругами -
лишь осколки под ногами.
Елена Лазарчук

[kingsmarine]

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Бродский

[kingsmarine]

• МОЛИТВА
  

Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:
-"Терпи, еще не кончен срок".
Ты сам мне подал -- слишком много!
Я жажду сразу -- всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень...
Чтоб был легендой -- день вчерашний,
Чтоб был безумьем -- каждый день!

Люблю и крест и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след...
Ты дал мне детство -- лучше сказки
И дай мне смерть -- в семнадцать лет!
Цветаева

[kingsmarine]

• ОШИБКА
  

Когда снежинку, что легко летает,
Как звездочка упавшая скользя,
Берешь рукой -- она слезинкой тает,
И возвратить воздушность ей нельзя.

Когда пленясь прозрачностью медузы,
Ее коснемся мы капризом рук,
Она, как пленник, заключенный в узы,
Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.

Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах
Видать не грезу, а земную быль --
Где их наряд? От них на наших пальцах
Одна зарей раскрашенная пыль!

Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: "Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!"
Твоя любовь была такой ошибкой, --
Но без любви мы гибнем. Чародей!

Цветаева

[alison]

Ты занят - работой, друзьями, делами,
и мой телефон по неделе ни звука,
как будто бы пропасть легла между нами,
а нам на метро полчаса друг до друга.
Но те полчаса превращаются в пытку,
когда в ожидании время проводишь,
и Парка прядет бесконечную нитку,
а ты не приходишь, а ты не приходишь.

R: Одна из проблем бытия - избыток досуга,
и дом, пустотою наполненный до потолка.
Любовь до востребованья - печальная штука..
И некуда деться, и некуда деться - тоска..

Тоска - беспощадная, злая конфета -
ее облизнешь - задохнешься от боли.
Но я вновь и вновь прохожу через это,
хватило бы силы, хватило бы воли -
не гнуться под градом обидных упреков,
ехидных насмешек, сочувственных взглядов,
чтоб вновь, вопреки предсказаньям пророков ,
на пару часов оказался ты рядом.

R: Одна из проблем бытия - по жизни непруха.
И дом - ожиданьем наполненный до тошноты.
Любовь до востребованья - обидная штука.
Но некуда деться, покуда не явишься ты

Я сильною стану, я вспомню про гордость,
поверю в возможность банального чуда.
И в трубке услышав насмешливый голос,
опять пред тобой унижаться не буду.
В излишних страданиях нет интереса,
долой же под хвост угодившие вожжи:
мой нежно любимый, катись-ка ты к бесу -
так будет обоим спокойней и проще...

R: Одна из проблем бытия - то место, что свято
не терпит - (природой заложено в нем) - пустоты.
Любовь до востребованья найдет адресата....
Но кто даст мне слово, что им не окажешься ты..
Е .Лазарчук


И ещё мои любимые авторы(одни из..):

Ты же знаешь – меня раздражают вокзалы.
Точней, невозможность, все бросив, уехать к тебе.
Мир застыл. Заморозился. Съежился. Замер.
И я – торможу вместе с ним. Ну а впрочем – забей.
Ты, несомненно, из тех, кого стоит дождаться.
Не набраться терпенья – гораздо глупее, чем ждать.
Перевяжутся ранки бинтами полуночных станций.
В перестуке колес прозвучит однозначное «да».
И желание взвыть постепенно становится тише.
Мимо Твери и Клина, через мост над излучиной Мсты,
отмеряя пространство мельканьем всех мыслимых Вишер, -
постепенно навстречу. В точку, где я. И где ты.
И, пожалуй, единственный способ согреться,
пульс заставив выстукивать морзяночьи точки-тире, –
оказаться в вагоне летящего к небу экспресса,
в бесконечном маршруте "Пэтэрэ-Мэсэка-Пэтэрэ"...

27.11.02 г.
Катерина Молочникова
=======

Восемь пятниц

На этой неделе слишком уж много пятниц.
Ты не поверишь - я насчитала восемь.
Я изменилась. Вчера вот купила платье
и подаю себя исключительно на подносе.
Я как-то писала тебе между строчек - помнишь? -
что овладела тайнами самообмана.
А Часовые Весны (ну у них, однако, и рожи!)
на днях нажрались и пришили струны к баяну.
Одуванчики почему-то пахнут массандрой.
Почесав в затылке, Авеля воскрешает Каин.
Ты - по-прежнему на периферии взгляда,
в кончиках пальцев, на границе дыханья...
Мой календарик полон зачеркнутых клеток -
ищет причины для приближения встречи.
Все неминуемо перемещается - к лету.
И по-птичьи пусты становятся кости предплечий.

12.04.02 г.
Катерина Молочникова
===========
Наблюдать, никого не трогая,
выпивать ни за что, не чокаясь,
чертыхаться, не злясь, а Бога не
поминать ни всуе ни… Окнами

закрываться от дыр во времени
и часами стихи расчесывать,
чтоб торчали. И быть беременной
не от милого а от четного

дня недели. Пример? От вторника
или от четверга. По пятницам
отдавать все долги. Исторгнутым
из субботы – не верить. Странницам

не давать ни еды ни повода
говорить о своих трагедиях,
регулярно ходить на проводы
волка – к зайцам, а Маш - к медведям, ведь

лечат кризис среднего возраста -
недолизанной чупа-чупсиной,
вырождением мыслей в возгласы
превращением крыльев в щупальца.

Галина Давыдова
===========

Счастье - враг перемен, и поэтому нам не дано
Прикоснуться к нему даже краем крыла. Констатируй
Отреченье от чувства вины перед сонной квартирой,
Собирайся с мечтами и - в настежь слепое окно -

Улетай. Нам опять по пути. По пути на восток
Можно встретить десятки и сотни таких же скитальцев,
Облаченных в дурацкие перья. А хочешь - останься.
Всё равно всё условно, а значит - всё снова не то,

Не такое, не с теми. Закат, как дрожащий зрачок
Зажигалки мигнет и погаснет, боясь твоей тени
На шершавой стене… Мы свободны от хитросплетений
Географии этих окраин. И Бог ни при чем -

Он всего лишь нелепое следствие вечных обид
Друг на друга и на… невозможность прощения, что ли…
Наши крылья - еще один способ не чувствовать боли
Городов, от которых бездомные души знобит…
Галина Давыдова

[. 爱 .]

Цветаева

Легкомыслие - милый грех,
милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнуло смех
и мазурку вбрызнуло в жилы.

Научив не хранить кольца,
с кем бы жизнь меня ни венчала,
начинать наугад - с конца,
и кончать - еще до начала.

Быть, как стебель, и быть, как сталь,
в жизни, где мы так мало можем,
шоколадом лечить печаль
и смеяться в лицо прохожим

[Айка]

Баллада о ненависти и любви

Метель ревет, как седой исполин,
Вторые сутки не утихая,
Ревет, как пятьсот самолетных турбин,
И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,
Глушит моторы и гасит фары.
В замяти снежной аэродром,
Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,
Вторые сутки не спит радист.
Он ловит, он слушает треск и свист,
Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: - Пока еще да,
Но боль ему не дает распрямиться.
А он еще шутит: "Мол, вот беда
Левая плоскость моя никуда!
Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды
Над местом аварии самолета.
Лишь снег заметает обломков следы
Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь,
Да только впустую. До слез обидно.
Разве найти тут, разве помочь -
Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет,
Лежа в ложбинке, что станет гробом.
Трактор если даже придет,
То все равно в двух шагах пройдет
И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция.
И все-таки жизнь покуда слышна.
Слышна ведь его портативная рация
Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок,
Теплой крови полон сапог,
Она, остывая, смерзается в лед,
Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.
Но только не двинуться, не шагнуть!
Вот и окончен, видать, твой путь!
А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...
Не надо об этом! В глазах темнеет...
Снегом, наверно, на метр замело.
Тело сонливо деревенеет...

А в шлемофоне звучат слова:
- Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -
Тупо кружится голова...
- Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
В каких ведь бывал переделках грозных.
- Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
А про себя добавляет: "Боюсь,
Что будет все, кажется, слишком поздно..."

Совсем чугунная голова.
Кончаются в рации батареи.
Их хватит еще на час или два.
Как бревна руки... спина немеет...

- Алло!- это, кажется, генерал.-
Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
Странно: слова звенят, как кристалл,
Бьются, стучат, как в броню металл,
А в мозг остывший почти не влетают...

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
Как мало, наверное, необходимо:
Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
Где доброе слово да чай на столе,
Спирта глоток да затяжка дыма...

Опять в шлемофоне шуршит тишина.
Потом сквозь метельное завыванье:
- Алло! Здесь в рубке твоя жена!
Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны,
Какие-то шорохи, трески, писки,
И вдруг далекий голос жены,
До боли знакомый, до жути близкий!

- Не знаю, что делать и что сказать.
Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
Что, если даже совсем замерзаешь,
Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая!
Ну как объяснить ей в конце концов,
Что он не нарочно же здесь погибает,
Что боль даже слабо вздохнуть мешает
И правде надо смотреть в лицо.

- Послушай! Синоптики дали ответ:
Буран окончится через сутки.
Продержишься? Да?
- К сожалению, нет...
- Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова.
Развязка, вот она - как ни тяжко.
Живет еще только одна голова,
А тело - остывшая деревяшка.

А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
Держись! Часов через пять рассвет.
Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
Ну есть ли хоть шанс?
- К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
Как трудно последний привет послать!
И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
Голос резкий, нельзя узнать.
Странно. Что это может значить?

- Поверь, мне горько тебе говорить.
Еще вчера я б от страха скрыла.
Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
То лучше, чтоб после себя не корить,
Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена
И стою любого худого слова.
Я вот уже год тебе не верна
И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя
Твоих горячих восточных глаз. -
Он молча слушал ее рассказ,
Слушал, может, последний раз,
Сухую былинку зажав зубами.

- Вот так целый год я лгала, скрывала,
Но это от страха, а не со зла.
- Скажи мне имя!..-
Она помолчала,
Потом, как ударив, имя сказала,
Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо:
- Мы улетаем на днях на юг.
Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
Быть может, все это не так красиво,
Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я,
Выдержать, встретясь с твоими глазами.
За сына не бойся. Он едет с нами.
Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова.
Но больше не будет иного времени. -
Он слушает молча. Горит голова...
И словно бы молот стучит по темени...

- Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
Судьба перепутала все пути.
Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса?
Наверно, кончились батареи.
Все дальше, все тише шумы... голоса...
Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!
Оно полыхает огнем и ядом.
Оно разрывается на куски!
Что больше в нем: ярости или тоски?
Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.
Перед глазами сплошной туман.
Где дружба на свете и где любовь?
Их нету! И ветер как эхо вновь:
Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать,
Как псу, коченея под стоны вьюги,
Чтоб два предателя там, на юге,
Со смехом бутылку открыв на досуге,
Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца
И будут усердствовать до конца,
Чтоб вбить ему в голову имя другого
И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана
Душонке трехлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждет.
А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,
Взведенное, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски
Оно разрывается на куски.
А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться
И всем существом, устремясь вперед,
Грудью от мерзлой земли оторваться,
Как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется,
Замертво рухнешь назад, ничком!
И все-таки он, хрипя, поднимается.
Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль,
Но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то,
Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель
Глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель,
Они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
Он жив. Он двигается, ползет!
Встает, качается на ходу,
Падает снова и вновь встает...

II
К полудню буран захирел и сдал.
Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал,
Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны,
Оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины,
Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет,
Ломая безмолвие тишины.
Шестой разворот, седьмой разворот,
Он ищет... ищет... и вот, и вот -
Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась.
Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась
И рухнула снова в глубокий снег...

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб
Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
Я знала... Все будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив,
Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне,
Замерзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
- Не смей... ты сама же сказала мне..

- Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!
Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой!
А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,
Играю какого-то подлеца.
И все боюсь, что сейчас сорвусь,
Что-нибудь выкрикну, разревусь,
Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!
Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой,
Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее,
Глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли,
Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,
Он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой,
Не самая сильная вещь на свете!


Эдуард Асадов

[Алиса Шарм]

Пересмотрела сегодня один из любимых своих фильмов "Доживем до понедельника" вот ради этих строк, которые звучат в самом конце:

Это не враньё, не небылица,
Видели другие, видел я,
Как в ручную глупую синицу
Превратить пытались журавля.

Чтобы ей не видеть синей дали,
Чтоб не отрываться от земли,
Грубо журавля окольцевали
И в журнал отметку занесли.

Спрятали в шкафу, связали крылья
Белой птицы счастья моего,
Чтоб она дышала теплой пылью
И не замышляла ничего.

Но недаром птица в небе крепла.
Дураки остались в дураках,
Сломанная клетка, кучка пепла,
А журавлик снова в облаках.

[teddy_1980]

alison, спасибо, что находите такие стихи...Вы открыли мне много новых имен...- сейчас я покорена стихами Галины Давыдовой. СПАСИБО.

+100 Спасибо