[Криптан]

Мелкая мармозетка возмущалась, но стол-таки оттерла с моей помощью.

Итак, отчет о пройденном дне.

Детей-колясочников на море повезли. А что – жара. Аж 18 тепла. Приехали на бухту, расположились. Лена сразу стала куда-то исчезать. Причем в тот момент, когда ты отвернулся «на минутку». Вылавливала с чужих пляжных ковриков и из чужих сумок: «я хатю паматлеть!» Если честно, я этой фразы боюсь до ужаса. … нет абсолютно понятия свое-чужое (буду приучать). Такое ощущение, что Лена живет девизом: «Все твоё – мое, а моё не трогай». Моё счастье, что люди развалились на солнце и не видели Ленкиных поползновений на частную собственность. В том числе и еду.

А еды своей мы на море взяли много и разной. Но у чужих же вкуснее J. Выпросила Ленка у меня босиком походить. На мое: «Лена, ножки у тебя не привыкли. Камешки больно колоть будут», выдается: «А я хотю!!!». Ладушки. Беру старшего и толкаю-волоку коляску к отливу. Там образовался по отливу небольшой заливчик глубиной по колено, куда можно кидать камни.
Кидаем… Лена решает удрать подальше, но потом вдруг садиться и начинает плакать. Подхожу и выясняю, что ступням Лениным больно ходить по мелкой гальке. Если честно, то я удивилась, что она столько времени продержалась. Мне самой больновато было ходить. Зашвыриваю её на плечо, говорю сыну, чтобы сторожил мои кроссовки и собираюсь идти с младшей за её босолапками. Тут вижу таксу, которая с удовольствием купается в море. Естественно, постояли и посмотрели на таксу и на начало прилива. Пока проходила по камням, выступающим из заливчика (шли к собаке) , обратила внимание на обилие «розочек» из битых бутылок и удвоила внимание, чтобы не оступиться.

Идем за босолапками. Там метров 200. Лена на плече болтается, ногами дрыгает. Надеваем босолапки. Назад несется вприпрыжку. Опять кидаем камни в заливчик. Старший нашел себе друзей и о чем-то там болтает. Лена вспоминает, что вчера мы покупали резиновые сапоги… идем со всеми остановками (собачка, «я хатю паматлеть», просеивание песка, зачерпывание гадости из песка кепкой, отбирание окурков) до лагеря, надеваем сапоги и с теми же остановками идем до заливчика.

Прилив… мои кроссовки готовятся отплыть. У сына колеса коляски почти целиком в воде. В смысле – вода поднялась у передних колес на высоту сигаретной пачки, поставленной на ребро. Не так уж и много, но для сына, который с места сдвинуться не может – неприятно. Посему Лену оставляю на берегу и прошу подождать, пока вывезу сына метра на полтора от воды.

Босиком подхожу к сыну, прошу сняться с тормозов. Вижу, что Лена заходит в сапогах на самый край лужи-залива. Ну, не страшно. Напрягаюсь, начинаю выводить коляску. Смотрю, Лена пошла на опасную глубину для сапог – чуть-чуть и вода польется через край. Нахожу баланс доя коляски и спокойно прошу Лену остаться на месте и подождать.

Взгляд исподлобья, упрямое выражение лица. Шаг вперед. Вода хлещет через край сапожка.. Рывком коляску на себя и тут же: «Лена, СТОЙ». С выражением лица, с которым Лена нарочно мучает кошку (кошка – дура и оцарапать мучительницу ей в голову не приходит) Лена делает еще два шага вперед и заходит по колено в воду. То есть, продолжает идти в сапогах, полных воды. Вода – ледяная. Коляску бросить не могу- балансирую на камнях.

Я делаю второй рывок коляски на себя. Лена оскальзывается и летит вперед руками в воду. Я вспоминаю «розочки» из стекла и ору. Вспоминаю Ленину мать. Причем при этой дикой фразе Лена МИГОМиз воды выскакивает и несется к берегу, не дожидаясь окончания: «Быстро вылезай из воды».

Я описываю это долго. Но Вся сцена заняла секунд 15. Коляска в безопасном месте. Бросаю сына и несусь к Лене, которая НЕ ПОНИМАЕТ причины моего испуга. Вся мокрая до пояса, грудка на рубашонке и рукава мокрые. Хватаю за руки и проверяю, нет ли порезов. Хватаю за ноги и выливаю полные сапоги воды. Стаскиваю носки. Ступочки холодные.
На месте соображаю, содрать ли быстро остальную одежду или донести надо до лагеря.

Решаю донести до лагеря. Забрасываю на плечо, кидаю прощальный взгляд на кроссовки, которые уже поплыли ловить лосося и галопом несусь к лагерю моля Бога, чтобы под ноги мне не попались осколки стекла. Лена начинает что-то с плачем говорить про сапожки и про то, как она хочет в них ходить по морю…

У меня в голове полный разброд и у на её «я хотю» выдаю: «Лена, я за тебя испугалась». Добежала до лагеря, содрала одежду вплоть до трусов. Растерла Ленку-пенку. Ругать сил нет – слишком я перепугалась, представив, что Лена попадает руками на «розочку». Поэтому все процедуры проделываю молча. Потом вспоминаю, что сын остался у моря и единственные кроссовки уже плывут по волнам. Заворачиваю Лену в покрывало, усаживаю в кресло и грожу пальцем. Все молча…
Галопом бегу к заливчику-луже, который уже соединился с морем, краем глаза отмечая кучки битого стекла. Вылавливаю обувь и везу сына назад.

Надеваю на Лену колготки на голую жопку и нахожу запасную футболку. Молча Лену одеваю. Рассказываю нашим, что случилось, попутно вытряхивая из сапожек воду. Лена сидит в кресле и молчит. Потом выдает гениальное: «Я немножко (!) намокла. Я пойду копать. Мама, можно?»

До этого усвистывала, не спрашивая разрешения. Не знаю, но ИМХО, если ребенок хочет отойти от матери в таком месте, как магазин, пляж или улица, он должен отпроситься или предупредить. Да, забыла сказать, что с нами были еще две девочки примерно Лениного возраста. Так что подружки у Лены были. Покопала-покопала Лена и решила пойти на горку. Тоже отпросилась.

Поскольку горку строили не совсем умные люди, на одном из элементов горки надо было ребенка страховать. Лена решила проявить самостоятельность и влезть по опасному элементу. Как же – двоим детям запретили, а Лена – супермен. Вернее –супервумен J. Смотрит на меня с выражением «назло батяне уши отморожу». Полезла. Срывается с самого верха. Ловлю за колготки, но задком Лена все равно слегка шлепается о песок. Смотрит мне прямо в глаза. Я: «Лена, вот с той стороны на горку забираться безопаснее».

Послушно идет. Требует, чтобы я страховала внизу. Страхую. И других катунов тоже.
Потом опять копает. Я лихорадочно вспоминаю, что надо делать, если я сожгла дочу и успокаиваюсь, вспомнив, что суммарно с голыми руками и ногами эта моль бледная была не более 15 минут на солнце. А сейчас я её в тень засунула. Потом вижу, что на щеках цветет диатез (Стащила стакан с мультифруктовым соком), а на руке два комариных громадных укуса. Решаю на ночь дать 0,5 фенкарола.


По дороге назад закатывает вялую истерику (я ожидала, что будет сильнее. Как-никак без дневного сна, куча впечатлений, куча людей, беганье с визгом, купание в самом холодном море планеты – не всякая нервная система выдержит) и свешивает голову на бок. Бужу, так как до дома ехать осталось совсем ничего. Обещаю, что поспит дома. Сразу вопль: «Я не хотю пать». Обещаю укусить за правую пятку и левую ягодицу. Психолог сзади тихо и ядовито: «не перепутайте очередность» J. Лена затихает и говорит:
- Кусать нельзя!
- можно!
- Зачем можно?
- Я хочу тебя кусать.
- Низя меня кусать!!!
- Ты же хочешь хулиганить, нарочно не хочешь слушаться. Ты вот хочешь баловаться, а я хочу тебя кусать.
- Низя кусать!
- Я хочу тебя кусать.

Некоторое время едет молча и выдает:
- Я не буду бавоваться.
- Хорошо. Тогда я не буду хотеть тебя кусать.